КОРЧИ БЕЗЪЯЗЫКОЙ УЛИЦЫ
В 20-е года великий пролетарский поэт Маяковский написал знаменитые строки:
«Улица корчится безъязыкая, ей нечем кричать и разговаривать».
Сие было и впрямь точно. Более того — весьма подходило к нашему сегодняшнему дню. Ибо и тогда и сейчас на дворе стояло коммерческое время, а значит, искусством правили коммерция, рынок, диктат массового вкуса.
А массовый зритель любит и жалует в произведениях искусства реальность условную, придумано-надуманную, иными словами, гламур.
Правда, есть такая странная у этого зрителя особенность. Когда гламур ему окончательно надоедает (а почему-то это рано или поздно наступает), его тянет не скоромное, на саму живую насущную реальность. Он желает увидеть в искусстве (и в первую очередь, в кино, ибо, как ни крути, а оно было и остается самым массовым из всех искусств) себя самого или человека, очень похожего на самого себя. Желает войти в контакт с показываемой ему реальностью, почувствовать к ней особое доверие.
Да, он, безусловно, хочет этого, ведь самоидентификация с персонажем — это основа успеха любого фильма, да и любого вообще произведения искусства. Хочет-то он хочет, да не всегда получает. Ибо никто оное доверие и оную самоидентификацию с героем ему обеспечивать не собирается. А зачем? — если и без того все прекрасно. Если кино и тв-производство работает по полной программе на создание стандартного продукта, состоящего из шаблонов, великолепно штампуется на конвейере, и народ, пусть и без особого удовольствия, но все это потребляет. Так в чем проблема?
Абсолютно во всех жанрах и видах кинематографа и на ТВ, в том числе и в таком извечно-привычном зрительском жанре, как детектив — полицейское, «ментовское» кино.
Да, подобных фильмов у нас снимается немерено — особенно телефильмов. И среди них есть даже очень приличные — такие, как, например, «Глухарь». Приличные-то приличные, да только вот беда! — это единичные удачит внутри абсолютно условного мира, к реальности никакого отношения не имеющего… Да вот беда — теперь из вполне условного «Глухаря» сразу будут лепиться штампы и шаблоны других «глухарей, «тетеревов», «куропаток»… И естественно, с каждым разом все хуже и хуже. Но все будет смотреться, будут браться рейтинги. Пока не осточертеет.
Практически все подобные сериалы (о, как же их много на ТВ) строятся по одному штампу: есть честный мент, У него есть жена, и она постоянно закатывает ему истерики, что он уделяет мало внимания (что бредово, ибо любая жена, если выходила за мента, она должна была понимать, какова специфика его работы). И есть начальник, который имеет одну странную особенность — он непременно в каждой серии героя распекает за то, что тот плохо раскрывает преступления (и это тоже является бредом, ибо преступления наш герой раскрывает не просто быстро, а избыточно быстро — аккурат в каждой серии, которая длится, между прочим, не более часа). Ну, и есть отвратительные преступники, уголовники, подонки, и прочие нехорошие люди, которым тоже, преспокойно, обезвреживаются в финале каждой серии).
Это все у нас по ТВ. Ну, если говорить о прокатном кино, то там что?
Экшн, экшн, еще раз экшн — причем, конечно, как правило драматургически непропеченный и лишенный внятной причинно-следственной связи. А опять-таки, зачем она нужна, если все и так нормально, все и так просто отлично? Фильмы прекрасно отбиваются в прокате — кстати, особенно в последние годы, когда за счет сильной патриотической волны наметился очевидный прорыв в прокате. Причем мы стали зрительски «уделывать» американские фильмы не за счет лучшего качества наших, а вот просто — нечего смотреть фильмы всяких там…, будем глядеть наши.
А между тем, улица как «корчилась, безъязыкая», так и продолжает. И нет на экранах сегодняшнего социума, мало реальной жизни — в том числе, и в полицейских фильмах.
Давайте вспомним, что именно когда появился сериал «Улица разбитых фонарей-1» ( вот цифру 1 тут хочется подчеркнуть особо — сейчас станет понятно, почему), то тогда и наметился подлинный прорыв в жанре. Но нет — случилось даже нечто гораздо большее — именно после культового триумфа этого сериала российская аудитория обратилась, соответственно, к российским сериалам — вместо мексиканских и бразильских, которые с удовольствием смотрели до этого.
И не мудрено. В «Улицах разбитых фонарей» мы увидели по-настоящему живых людей. И в первую очередь, перед нами предстали там — нет, не детективные коллизии, их толком и не вспомнит никто, а то, что происходило вокруг — яркие, точные, интересные отношения на редкость узнаваемых, обаятельных, а главное, еще и по-настоящему остроумных людей, которые умеют смешно шутить! (это было истинное ноу-хау сериала, ибо до него и в советском кино, и в раннем российском никто, никогда, нигде смешно шутить на экране не умел). И зритель не просто принял этих героев, а еще и полюбил их.
Впрочем, сей сериал до сих пор кормит продюсеров — причем, уже и продюсеры давно сменились, и режиссеры, и актеры, — да все сменились, и сериал уж давно не тот. Ибо — самое главное — сменились авторы сюжетов, сценаристы — те, кто создает драматургию. А потому уже и герои стали стертыми, и актеры куда менее интересными, и шуток тех нет. А есть самые обычнейшие стандартнейшие сюжеты — ничуть не отличающиеся от сюжетов столь же стертых и штампованных детективных сериалов.
Но зритель по-прежнему смотрит «Улицы разбитых фонарей», и по-прежнему эти сериалы имеют высокий рейтинг. Нет, оговоримся, не такой, как тот, что был первым.
Зритель по-прежнему ждет. Ждет подсознательно. В глубине души своей он мечтает о тех же героях. И где-то надеется, что они придут снова. Он ждет людей живых, обаятельных, настоящих, возникших из самой реальности.
Дождется?...
Текст: Александр Шпагин, киновед